Двойной эспрессо, ... на полях. Опции

[Dionis]

Решил выложить сюда несколько моих... ищу слово... впечатлений, которые я писал в дневнике на Рус21.
Некие эссе в стиле импрессионизма (конечно же в моем понимание).
Приглядитесь, там почти нету смысла, там играет свет.
Быть может, кто-то найдет отражение и своих мыслей, а то зачем все это?
Начнем


Plan B.

Каждый человек индивидуален. Но все люди очень похожи, . Расы, национальности, подданства уходят на второй, третий, четвертый, н-ый план. Теории Гитлера буксует в трясине 20го века. Сталин бы никогда не стал народным комиссаром по национальностям, опоздай он всего лишь восемьдесят лет.

Сумасшедшая скорость. Форсировать все, что можно и все что нельзя. Больше нету рабочих дней и выходных. Есть только 24 часа и суперсовременный органайзер, как отдельная часть мозга. Сутки больше не делятся на день, ночь, утро или вечер. Это слишком тривиально. Рассвет лишь повод отправиться в постель отсыпаться.

Черные, желтые и белые парни вожделенно мастурбируют на откровенные фотографии Scarlet и Naomi. Цвет кожи, гражданство, прочая ерунда – не существенный факт. Все отфильтровано мощнейшим современным фильтром, плодом передовых нано-технологий – фильтром с завораживающим названием “Глобализация”. Строгая стильная этикетка “Filter G” на огромном мерцающем в солнечном свете контейнере с почти семи миллиардным штучным товаром. Каждый упакован в модную однотипную обертку с красивым ничего не говорящим словом “индивидуальность”. Имя, то есть код товара, паспорт, описание и прочие прилагается. Только одна разница – товар вполне само достаточен. Он и товар, и продавец и покупатель. Витрина, маркетолог и клиент. Самые взыскательные клиенты имеют самую красивую и дорогую витрину, а заодно профессиональнейшего менеджера по продажам. Определенно, человек не развесной товар.

Трахаться и покупать – стиль XXI века. Не верите? Тогда почему вы так живете?

Dionis, 2008


Dissolved Girl.

Видимый в последний раз свет звезды.

Моменты легкого помутнения от череды бессонных ночей, когда уже не получается легко уснуть. На них не возможно воздействовать. Они проносятся с ужасающей быстротой без всякого управления извне в самую глубь сквозь тебя, в твое сознание, просекают его и уносятся куда-то дальше в бесконечное пространство. Это не сон. Что-то сродни ему . Некий транс. Ни приятный и ни отталкивающий – никакой.

Огромный туннель с дрожащим пучком света в конце. Совсем не похожий на отдаленный тусклый свет фонарика или еще чего-нибудь подобного. Свет холодный, не несущий ничего живого. Магистраль со сверхинтенсивным движением. Огни дальнего света фар сливаются в единообразный непрерывный поток. Свет, который больше ничего не освещает. Невидимые трассы развитых инфраструктур – за ними, вокруг, везде, только не здесь. Матрицы безразличия завихряющегося в этот туннелеобразный комок, отсекают все, что лежит за пределами физических размеров твоего тела. По нему лишь, скользя, проплывают медленные, неестественные, электронные волны звуков музыки в стиле lounge. Расплывающаяся по комнате легкая дымка дотлевшей недокуренной сигареты, мгновенно рождают образы растворения никотина в крови. Эти маленькие шарики, мчащиеся по огромным артериям и едва различимым венкам оцифрованной крови. Миллионы точек бифуркации с никак не регулируемым движением. Посылая в центры этой огромной фрагментированной системы возбуждающие SQL-запросы. Возбуждающее приторное удовольствие.

Это совсем не похоже на сон. Всего лишь провал в пустоту, угнетающий вакуум. Какие-то секунды грозящие превратиться в бесконечность. Леденящая неподвижность шторма со шквалом эмоций, чувств, воспоминаний. Веселые слова песни на очень грустной музыке. Такого же цвета, как и все в округ. Абсолютного и безысходного. Подчиняющего все воле одного течения.

np. madonna – i want you (dens54 jb densappella) [from My Paradise (The Lounge Album)]

Dionis, 2008

[Dionis]

Бриз.

Прошло много времени. Возможно слишком много. Любовь… Она дала мне крылья, пусть это и звучит обыденно, но все-таки это похоже на правду. Подарила силы для того, чтобы навсегда оторвать от всего, что мешало и тормозило мое движение. Это было именно подарком, которым я был сам волен распоряжаться.

Легкий отзвук бриза в ушах, и я прощаюсь с прибрежным маяком. С его верхнего этажа были видны замечательные горизонты, удивительные морские пути и перспективы. Вместе с тем, внизу, всегда напоминал о своем присутствии парусник. Его белые паруса были согласны нести меня куда угодно. Он долго ждал меня, качаясь на волнах. Просил и молил взять курс к яркой звезде.

Легкий отзвук бриза в ушах. Два крыла, которые позволили мне мягко спуститься на воду. Кончики пальцев касаются воды, а потом уже все тело уходит в нее. Самая привычная среда. Перышки крыльев намокли и не смогут меня поднять над водой, но теперь они становятся такими ничтожными, а глаза только ищут знакомый омут, куда не попадает жизненный свет. Лишь омут, наполненный разложением, грязью и тленом. Туман, как дымка над водой, рассеется на следующее утро; мутной застойной воде деваться некуда, она и так опустилась на самое дно, в самое потаенное его место.

На дне не чувствуешь никаких внешних бурь и потрясений. Можно только отдаленно представлять, что происходит там, на поверхности. И может быть, однажды голубое небо стало черным, лишь для того, чтобы парусник обломками спустился ко мне. Разорванный парус всем своим видом что-то пытался сказать мне, но тогда я не мог его понять.

Маяк, переменчивое небо, закат и восход, месяц, спящий среди звезд - все превращается в один бесконечно далекий сон. Может быть, когда-то было два парусника, и мы могли вместе отправиться в плаванье по безграничному океану. Но теперь я не вижу неба и путеводных звезд, а крылья все сильнее притягивают ко дну.

Легкий отзвук бриза в ушах напоминает о другой жизни. Напоминание все громче и время не хочет оставлять все как есть…

Dionis, 2005


Посвящение.

О, неги дочь! Как здесь помочь?
Зачем окно открыто в ночь?
Эдгар Алан По

Он сидел и смотрел перед собой. За открытым окном, где еще вчера гуляла гроза, появилась луна, укрытая шалью, остатками вечерних туч. Закат оставил еще фиолетовое небо на западе, а на востоке уже появилась она. Время шло, медленно закапал воском со свечи. Прошли дни, лица, образа. Осенним листом на его ладонь опустились воспоминания, когда-то давно затерявшиеся в памяти. Тяжелый туман тоски, мертвый ноябрьский холод навевал слезы на глаза. Прошло время. Она и он продолжали идти, но где-то по пути ее ладонь выскользнула из его рук. Он смотрит на пламя свечи, но давно уже не видит его – он видит перед собой только ее светлые глаза…

Кусочками puzzle собиралось ночное небо. Многие звезды начали проявляться на привычных местах. Луна была уже значительно выше. Может быть, он этого не замечал, уходя по нотам воспоминаний все дальше от настоящего мира. Они разошлись, никогда не быв по-настоящему вместе, но что-то очень близкое осталось в его душе. Дневник памяти о ней так нелепо оборвавшийся под звуки сентябрьского дождя. На его бархатном переплете давно скопился слой пыли. Пыль скрыла бордовую розу на черной обложке, но он точно помнил все ее очертания, как будто последняя запись в нем была сделана еще вчера. Два символа, пыль и незримые слова – забвение снаружи и память внутри. Сердце продолжало биться, легкие все также дышали, но шелковая нить печали все больше связывала грудь. Почему теперь он вспомнил о ней… почему?

Пламя свечи и лунный свет смешались в его темных глазах. Оставалось всего несколько часов до рассвета. Она была далеко, но он все еще воскрешал в памяти ее прикосновения. Именно сейчас ему так не хватало ее. Сердцу все труднее было переливать тягучую кровь. Кровь, смешавшуюся с такой необъятной грустью, оттого что ее просто нет. На столе перед ним лежат несколько писем, сохранивших ее запах. Так мало и одновременно так много изменилось с тех пор. Его легкие прикосновения все также оставляют кровоточащие раны на сердце и в душе. Жизнь осталась подобна башенной комнате с множеством не застекленных окон, и даже легкий ветерок способен совершить там немыслимый беспорядок. Сейчас, под звездным небом, он хотел быть полностью честным перед самим собой. Но в эту ночь так же, как и год назад, он не понимал своих чувств к ней. Нет, это не любовь в общепринятом понимании, скорее глубокая симпатия.

Восток все больше становился бледным. Еще полчаса и придет очередное утро. Свеча почти умерла, она наверно уже не увидит утро. Его глаза закрыты, но он далек ото сна. Он хотел бы быть кем-нибудь другим, может быть навсегда уйти от всего этого. Уйти… Все также, только теперь весь этот груз воспоминаний стягивала какая-то вина. Вина за свое отношение к ней. За общую игру, которая симметрично ранила и его и ее сердце. За мутный поток скрытых чувств, гордости, какого-то недоверия, ревности, несказанных слов любви. Поток, который в конце концов заставил их холодно взглянуть друг другу в глаза и прошептать бездушные прощальные фразы. Отношения не оставили ни капли ненависти друг к другу, они оставили только грусть. Теплым летним днем она тихо прошептала: «Не ты, а мы вместе строили эти иллюзии».

Первые лучи солнца вошли через раскрытое окно. Свеча догорела, и последний дымок тления растворялся в комнате. В мутные глаза попадали солнечные лучи. Он был обманут ночью пьяной, почему-то луна не захотела напомнить ему, что теперь он не одинок. Она не напомнила, но оставила один лишь вопрос: почему его душа была отравлена с рождения знанием такой простой и бесполезной истинной, что в этом мире нет ничего по-настоящему стоящего, ведь все когда-нибудь пройдет и потеряет смысл.

Dionis, 2005